Чувствoвaть сeбя кoмфoртнo в пoдчeркнутo сeксуaльнoй oдeждe нeвoзмoжнo: oнa слишкoм oткрытaя, слишкoм oбтягивaющaя, oнa вooбщe нe гoдится для нoрмaльнoй жизни. Нo мы всe eщe xoтим быть нaрoчитo сeксуaльными. Мы знaeм, пoчeму этo прoисxoдит и чтo с этим дeлaть.

Былa у мeня пoдружкa, тaкaя сeкс-бoмбa. Приxoжу я кaк-тo к нeй в гoсти, a тут eй звoнит уxaжeр и зoвeт нa вeчeринку. И вoт мы ужe стoим пeрeд шкaфoм, выбирaeм мнe плaтьe. A у нee всe тaкoe… oткрытoe, дaжe eсли зaкрытoe. И вoт нaдeвaю я нeчтo oбтягивaющee, сo встaвкaми, чтoбы грудь былa бoльшe, и рeбрa мнe стискивaeт, грудь нaтягивaeтся дo ключиц… Я прeдстaвляю, кaк влeзaю в ee туфли нa шпилькe, бeру крoшeчную сумoчку нa цeпoчкe, и тaкaя вышaгивaю, слoвнo пaвa… И нaчинaю смeяться. Oстaнoвиться нe мoгу. Oбрaз кaжeтся мнe нaстoлькo кaрикaтурным, нaстoлькo нeкoмфoртным, чтo я вooбрaзить нe мoгу, кaк в нeм жить нa пoлнoм сeрьeзe. Нa кoгo я пoxoжa? Тoчнo нe нa сeбя. И eщe мнe нe кaжeтся, чтo я — рeaльнaя жeнщинa. Всe эти плaтья — oни для кaкиx-тo сeкс-гинoидoв. Тaкиx, кoтoрыe нe дышaт, нe eдят кoтлeты, нe сутулятся.

Я с пoдoзрeниeм смотрю на эту знакомую — а живая ли? И думаю: а зачем ей это надо? Она красотка, она сексуальная, на черта перетягивать себя всеми этими платьями, которые сделаны в лучшем случае для манекенов? Но подруга уверена, что идеальна. Она действительно идеальна. В каком-то смысле. Идеальна тем идеалом, который сочинил для женщин Кристиан Диор. Он создал образ женщины-совершенства, женщины, которой не существует в настоящем мире. Он создал принцип мученической сексуальности — такой, которая дается лишь в том случае, если ты 24 часа и 7 дней в неделю не делаешь ничего иного, как полируешь ногти и укладываешь прическу волосок к волоску. И это странно: эта женственность, эта сексуальность создана не просто мужчиной, но еще и мужчиной, который в подлинной женской сексуальности ничего не понимал. Она его не интересовала вот ничуть.

Западное общество со времен Диора прошло длинный и трудный путь. В это общество вернулась Шанель с ее знаменитым костюмом без всяких корсетов и уловок, пришел Сен Лоран, создавший женщинам комфорт, появились и Келвин Кляйн, и Хельмут Ланг, и Мартин Марджелла с их простотой и минимализмом, деконструктивизмом. Они следовали за феминизмом, за прогрессом, они улавливали желания женщин.

А мы в это время носили дерюги и мечтала о той стародавней роскоши, которую знали по фильмам и красным дорожкам. Отечественная женщина мечтала быть сексуальной — но не могла. Она не видела Джессику Лэнг в реальности, когда та оставляла образ изящной беспомощной красотки и переодевалась в широкое и «мужское». Она не понимала, что созданные кино и журналами дивы — это миф, никто так не ходит по улицам. Миф, созданный мужчинами, которые воплощали свои личные фантазии о женщинах-секс-роботах, послушных, как проститутки, и красивых, как принцессы. И эти мужчины — они не мужчины в целом. Это единичные экземпляры, у которых, возможно, так же не все в порядке с сексуальностью, как, например, у Романа Полански.

Но наша женщина ничего этого не знала. Она думала, что так женщины и живут. Такими вот бесконечно красивыми, пряничными, воздушными, сексапильными. Поэтому больше всего отечественная женщина хотела быть секси. Хотела носить шелка и шифоны, тонкие, как спагетти, шпильки, хотела длинные ногти, которые намекали бы, что такая проза, как мытье посуды — не для нее.

Нигде нет такого количества сексуальных красоток, как у нас. На Западе даже если девушка пошла по клубам в шортах — трусах и корсете, то это, скорее всего, ирония. Это не такая сексуальность со звериным оскалом, чья задача — выцепить годного мужчину и выйти за него замуж. Это сексуальность «что хочу, то и ношу, идите все к черту». Это ирония. И что еще более важно — самоирония.

В цивилизованном мире эта мистическая женская сексуальность — уже давно музейный экспонат времен 50−60-х. Или кинолегенда. Над этой легендой шутят, пародируют ее. Но не воспринимают всерьез. Ни горячие испанки, ни консервативные итальянки не будут «сексуальными». Безусловно, свинья всегда найдет свой трюфель, и хоть в Англии, хоть в Италии — наверняка где-то можно увидеть девушек в платьях типа Эрве Леже и в Лабутенах. Но это — ниша. Маленькая такая ниша.

Современная женщина работает, и у нее просто нет времени, чтобы истязать себя сексуальностью. Она не будет все свободное время тратить на то, чтобы оставаться безупречной. Безупречность отчаянно вышла из моды. Из культуры. Есть, конечно, пример всех бесконечных Кардашьянов, который задают тон для фото в Инстаграм. Но это секс-индустрия. Без каких-либо прикрас.

Но наша женщина больше всего боится быть не-сексуальной. Боится «мужского», мешковатого, лаконичного. Странного. Смешного. Разве сексуальность может быть смешной?! Ну что вы, что вы, сексуальность — это очень серьезно.

«Что ты за мешок надела?» — спрашивает мать моей подруги. Это она всего лишь о прямом таком платье. Конфликт в том, что оно «без талии». Талия — фетиш отечественной сексуальности. «Что ты за мешок надела?» — это уже меня спрашивает эта подруга. «Зачем скрываешь фигуру?» А зачем мне ее показывать? Что изменится в моей жизни, если я обтяну грудь и задницу? Да ничего. Ну и мне ведь не нравятся мужчины, которые ходят в этих адских футболках в облипку и штанах на размер меньше. Так откуда мнение, что для женщины вот так — хорошо? Какая разница, о чьей сексуальности мы говорим — вульгарность одинаковая для мужчин и для женщин.

Допустим, вы смотрите модные показы и видите там все эти воздушные платья для Золушки. Но вы думаете о том, для кого их делают? Правильный ответ — для восточных принцесс. Больше никто такое не носит. Западные принцессы уже давно находят молодых независимых дизайнеров, которые делают как раз странное, смешное, «без талии» и «не-сексуальное». Потому что западным не надо «работать» на мужчину. Западные давно знают, что сексуальность — это не о талии, груди… Не о том, что все это вывалено наружу и обтянуто… А о самом сексе. Западные не боятся слова «секс» в его прямом значении, не боятся быть сексуальными в том смысле, что хотят секса. «Сексуальность» нужна тем, кто хочет не быть, а казаться.

Столетия патриархата довели образ женщины до абсурда. Мода, эта привилегия аристократов, превратила платья в пародию на одежду. Абсурд и пародия — вот как выглядели женщины до середины ХIХ века, и целых 150 лет ушло на то, чтобы избавиться от этих клише. Так наслаждайтесь сейчас. Будьте странными. И смешными. Заслужили. Будьте и сексуальными — то есть свободными для своих желаний, для того, чтобы заниматься любовью с кем угодно, когда угодно, где угодно. Для себя. Без всяких далеко идущих намерений.

Понравилось? Обязательно поделись с друзьями: